Ко Дню Победы
«В первые дни наступательного прорыва наших войск под Москвой в школе возобновились учебные занятия, но не в основном здании, а на квартирах учительниц В.М. Мягковой и З.В. Аваковой. Предоставив помещение, они оказали школе неоценимую услугу. Учение проводилось в четыре смены с восьми часов утра и до девяти вечера. Каждый класс имел три урока.»
«Основное здание, много дней не отапливаемое, с выбитыми стеклами, срочно приспосабливалось к элементарно допустимым условиям проведения учебных занятий. Временно исполняющим обязанности директора по совместительству с Бирюлевской школой был назначен Василий Иванович Ласки.
Он и занялся подготовкой здания: в классах устанавливались печки-времянки, а трубы отводились в дымоходы печей; окна заделывались фанерой, а кое-где вставлялись стекла; во дворе «Власовки» спиливались засыхающие сосоны: заготавливались дрова для школы.
С 20 декабря 1941 года перешли в основное помещение. Было очень холодно, временные печурки не спасали. Замерзали чернила. Как известно, тогда стояли сильные морозы. Ребята сидели в пальто, писали карандашами. На руках варежки. Но учились прилежно, с большим старанием.
Наступательные действия нашей армии вселяли уверенность в том, что угроза гитлеровского порабощения миновала. Это придавало силу и желание наверстать упущенное почти за полугодовой перерыв в занятиях. Еще повторялись налеты вражеской авиации и ночью, и днем. В школе строго и организованно выполнялся план эвакуации из помещения в землянки-убежища.»
«В годы войны учителя испытывали, как и все граждане, трудности и лишения тяжелого времени. Приходилось заниматься в холодной школе в пальто, в перчатках (а пожилым в платках); при частых тревогах воздушного нападения уводить ребят в убежища; быть все время в напряжении."
«На школьных опытных участках также продолжалась селекционная работы. Только участки теперь расширились за счет цветников и на них в значительном количестве выращивался картофель для дополнительного питания учащихся (хлеб им раздавался в виде школьного завтрака). Каждый из коллектива был на своем месте и каждый со старанием и с честью выполнял свой долг.
К весне из десятого класса ушли в действующую армию и военные школы все мальчики - среди них Лев Студницын, Сергей Карпачев, Александр Андреанов.
Традицию не нарушили: после экзаменов проводился выпускной вечер с зашторенными окнами. Из школы выпускались только девочки.»
"Первый класс прошел нормально, а потом началась Великая Отечественная, школу закрыли под какие-то военные нужды, а нас перевели в дом на Крестьянской улице, над прудом. Там было тепло и тесно – две комнаты, заставленные партами так, что приходилось перебираться через них, чтобы сесть. Однако на дисциплине это не сказывалось.
Из этой осени в памяти – ноябрьские дни 41-го года, мимо школы идут пешком москвичи по Каширскому шоссе (шоссе сплошь в людях – лента темного цвета), и женщина спрашивает бабушку: «Далеко ли до Каширы?».
Все это воспринималось эпизодами: бомбежка 22 июля ( бомбы упали в пруд, у ближней Миловиды, на большом газоне, зажигалки упали на элеватор) мы шли в это время на 1-й этаж – наше бомбоубежище, и воздушной волной, существенно ослабленной, меня швырнуло на лестнице на стену.
Потом в бомбоубежище я таскал с собой большой осколок бомбы, да и из парка несли деревья, порубленные при взрывах. В ту зиму (или позднюю осень) была возможность получить «боевое» ранение: на Крестьянской улице нашли по дороге в школу какую-то интересную красно-желтую трубочку, положили на булыжник и, все-таки с осторожностью стали бросать в нее камни. Кончилось все тем, что шедший на службу милиционер (райотдел был на Советской, где сейчас конюшни) нас троих разогнал, а трубку унес. Это был запал от лимонки.
Не всегда это так кончалось. В следующем году взрослые ребята из Дворца отыскали в парке противопехотную мину и хотели ею выкочевать дерево, росшее в Белом Дворце. Выползая из башни, парень задел шнурок, и ему разорворотило голову.
Таких находок было много – ведь в парке постоянно (до 43г.) маршировали какие-то воинские части, на большой поляне вручались знамена, однажды видел какого-то французкого офицера рядом с командованием. А мы, пацаны, все это впитывали. Для достатка питания вскапывали поля возле парка (морковь, капуста, турнепс). Охрана была к нам благосклонна – не била нас, за уши не драла, если ничего не было. А если было, то мы убегали.
Зимой 41-го помогла пшеница горелая с элеватора – по дешевке продавали ее в Царицыне. Зато по весне в парке беспрепятственно собирали крапиву для щей (+яйцо, купленное на рынке). Конечно, было голодно, но ведь выжили."
«В сентябре 1941 г. занятия в 3-й школе прекратились. Школьное помещение было отдано под военные нужды.
По утверждению краеведа И.Н.Сергеева, в школе разместился госпиталь
раненых защитников Москвы из 155-й стрелковой дивизии. Учащиеся начальных классов были размещены в здании
детского сада (оно находилась у пруда в начале Крестьянской улицы).
Учащиеся старших классов были переведены во 2-ю и 14-ю школы.
В декабре 1941 года враг был отброшен от Москвы, и некоторые семьи стали возвращаться из эвакуации. Помимо всех тяжестей, выпавших на долю нашего народа в годы Великой Отечественной войны, ученики Красной школы испытали и другие. Не было к ней асфальтированных дорог, не было автобусного движения. И дети в плохой обуви, в изношенной одежде добирались из разных населенных пунктов: Царицына, Орехова, Шипилова, Калиновки, Военного городка, совхоза им. Ленина, расположенных за 3-5 км.
Многие дети в плохую погоду пропускали занятия, часто болели… Некоторые школьники не выдержали и по каким-либо причинам переставали заниматься.
Водяная отопительная система при школе не работала: не было угля. Дрова для печного отопления с разных складов привозили учителя с учениками, которые были постарше и посильнее. Школьники вместе с учителями ходили в парк собирать хворост для отопления, очищая тем самым аллеи парка от мусора.
Лето-зима 1941г. "Тревога нарастала: фашисты рвались к Москве. Теперь их
бомбардировщики летали и бомбили и ночью и днем.
Пытаясь, вероятно, снова попасть в элеватор, сбросили пятисоткилограммовую бомбу в
нескольких метрах от «Власовки» и от нашего дома. Раздался пронзительный рев и звенящий удар. Все стекла домов были выбиты, «Власовка» получила заметный крен.
Приземистый домик, в котором мы жили, уцелел: стена высоких ветвистых лип ослабила силу взрывной волны. Ежедневно с вечера до середины ночи сидели в земляном убежище.
16 октября 1941 года стало особенно тревожно. Бежали люди, охваченные паникой, не верившие в то, что Москву отстоят.
В школах занятия прекратились.
Суровые дни переживала Москва. Гитлеровцы старались зажать город в кольцо. Красная Армия, советские люди стояли насмерть, защищая священные рубежи столицы."
"Неустанно, дни и ночи московские рабочие на заводах, подмосковные колхозники на полях также ковали победу. В далекой Сибири эвакуированные заводы готовили в изобилии грозное оружие. Ждали дня, когда будет отброшен от Москвы ненавистный враг.
Все твердо знали, что не быть Москве покоренной. Все длинные зимние ночи продолжались нескончаемые налеты. Но в ночь на шестое декабря стало тихо. Ни одного выстрела! И вдруг – о радость! Голос Левитана: - В последний час!
Настало возмездие: под Москвой отборные части немецко-фашистских захватчиков были разгромлены. Враг был отброшен на запад.»
Из книги А.Д. Шеламова « 40 лет, отданные школе».
22 июня 1941г. «Пришел домой совсем разбитым. Был чудесный самый мирный вечер. Не хотелось верить, что за тысячу километров рвутся снаряды, падают бомбы, взрывами разрушаются дома, проливается кровь. У всех уверенность, что наши войска отбросят зарвавшихся гитлеровцев. Но первая ночная сводка ничего утешительного не дала.
Рано утром 23 июня поднял с постелей оглушительный рев сирен и артиллерийская канонада со стороны Москвы. Первая мысль- налет вражеской авиации на столицу.
Выбежали во двор Власовки. После перехода нашей школы в новое здание «Власовка»
была отдана под квартиры учителей. Все в недоумении и большой тревоге. Появился рокот самолетов. Сомнения нет – вражеские. По наивности, находившиеся во дворе бросились под деревянный мостик, перекинутый возле «Власовки» через глубокий овраг. Будто этот мостик мог спасти от пуль, тем более от бомб. Вскоре выяснилось, что это была учебная тревога. Вероятно, преследовалась цель - мобилизовать всеобщее внимание на организацию противовоздушной обороны.
В тот же день все живущие во «Власовке» и в ее округе стали рыть траншеи для устройства бомбоубежищ. Начали подрывать берега оврага. Делали неумело, очень уставали. На другой день я не встал. Температура около 40 град. Определился брюшной тиф. Меня отвезли в Боткинскую больницу.
Наконец, помню страшный удар! Звенели стекла. И тут безумный от ужаса крик детей!
Потом я очнулся лежа на носилках в пустой комнате с большими окнами. Был вечер. За окнами московское небо полыхало заревом пожаров. Ухали взрывы. Мне представлялась картина пожара Москвы в 1812 году.
Возвращающееся временами сознание воспринимало, хоть и не в полной мере, происходящие грозные события: фашисты продвигались вглубь страны; с 24 июля начались налеты на Москву и проводили бомбежку ежедневно с наступлением темноты.
Из сводок Совинформбюро на24 июля 1941г. "По уточнённым данным, при налёте немецкой авиации на Москву в ночь с 23 на 24 июля сбито 5 немецких самолётов."
Больных по вечерам носили в бомбоубежище, ранним утром возвращали в палаты. Эту тяжелую работу приходилось выполнять женщинам. От уборщиц, от нянь, от больных узнавал о продолжавшемся продвижении немецко-фашистских орд вглубь нашей страны, об отданных нами городах.
Печально было слышать о взятии ими Смоленска, города моего детства. Говорили, что он мужественно оборонялся, несколько раз переходил из рук в руки.
Узнал, что фашисты бомбили Царицыно, разбили и сожгли элеватор. Рассказывали, что начавшаяся бомбежка Царицына вынудила начальника МПВО рекомендовать жителям уйти в отдаленные деревни района. Уходили многие, в том числе и учителя."
Чтобы понять, как молодежь в Царицыне восприняла начало Великой отечественной войны надо вернуться в 1939 год.
Из книги А.Д.Шеламова «40 лет, отданные школе»:
«Летом 1939 года в Царицынском парке проводились киносъемки.
Рождался фильм «Музыкальная история».
Недалеко от школы на деревянном выпуклом с перилами мостике через речку, впадавшую в пруд, Сергей Яковлевич Лемешев в роли шофера такси, нежно глядя на диспетчера таксомоторного парка Клаву (артистка Зоя Федорова), пел: «Ах, ты душечка, красна девица»… Влюбленный шофер ничего вокруг не видел. Когда кончил петь, поцеловал Клаву. И в этот момент с пруда понеслись бурные аплодисменты.
Это наши учащиеся старших классов в качестве статистов на съемках подплывали на лодках к мостику и отчаянно били в ладоши.»
После съемок фильма для выпускников двух школ в Царицыне стало доброй традицией катание на лодках по пруду. Без этого «обряда» не проходил выпускной.
Из книги А.Д.Шеламова «40 лет, отданные школе»:
«Война ожидалась. Но началась для очень многих невзначай. Еще накануне, еще за несколько минут о ней не думалось.
20 июня 1941 года у нас в школе выпускалось три десятых. В этот день в одном из классов проводился еще экзамен по немецкому языку.
И как всегда, заполнялись бланки аттестатов; как всегда хлопотали родители, готовя праздничный стол. А сдавшие все экзамены были счастливы, оживлены, непривычно себя чувствовали после сразу прекратившегося большого напряжения, испытываемого ими значительное время.
На дворе они с упоением играли в волейбол. Выпускной вечер был торжественным, веселым, со множеством цветов и с теплыми речами. Потом бал.
Девушки в белых платьях и юноши в черных костюмах – недавние наши ученики – кружились в вальсе. Радостно за них. Но грустно расставаться с уносящими с собой частицы наших учительских сердец. Под утро катались на лодках. Стояла полная луна. Потом уходила короткая июньская ночь.
Воскресенье 22 июня было солнечным, душистым, с неумолчным птичьим щебетаньем. На дороге в пыли купались куры; на солнечном припеке нежился растянувшийся на спине кот. Он лениво наблюдал за прыгающими и взлетающими на кусты воробьями.
Собака звонко с подвизгиванием добродушно лаяла, увидев пробегающего за загородкой собрата.
И вдруг, из репродукторов несется страшная весть: «Германские вооруженные силы перешли на всем протяжении государственную границу СССР».
Началась война!
Все вокруг сразу помрачнело. В школе по указанию РОНО срочно освобождали помещение под военные нужды. Парты складывали под навесом. Окна закрывали географическими и историческими картами, драпировками, ковровыми дорожками, фанерой. К вечеру школьное здание стало наполняться военнообязанными.»